Tsayg — один из наиболее ярких и заметных коллективов на ереванской независимой сцене. Это смесь неофолка и прог-рока, где за основу взята армянская фольклорная традиция, но аранжировки приводят к ломаным ритмам, интересным гармониям и композиционным решениям. Tsayg — это 12 человек: 

Артур Атаян — гитара, вокал 

Вани Джеллатян — флейта, вокал

Микаэль Ованнисян — барабаны 

Варужан Даниелян — гитара 

Мане Язджян — клавишные, вокал 

Эмма Туманян — бас, вокал 

Леа Сирадегян — бас, вокал

Эдуард Нерсисян — скрипка

Ева Петросян — флейта, вокал 

Марджанна Баграмян — свирель, вокал

Шаке Аршакян — вокал 

Татевик Айрапетян — вокал

Группа была образована в 2019 году как школьный ансамбль, однако за пять лет превратилась в профессиональный коллектив. 10-минутные овации после выступления в Швейцарии и полные залы в Ереване это подтверждают. Пока что на youtube-канале доступны только лайвы, но в ближайших планах Tsayg выпустить первый студийный релиз. 

Мы встретились с основателем группы Артуром Атаяном и поговорили о новом этапе, планах на будущее, видах армянского фолка и о современной сцене, которая уверенно смотрит вперед и не боится экспериментов.

Расскажи немного об истории коллектива. Когда и как он возник?

— Коллектив был основан осенью 2019 года. Изначально Tsayg был сформирован как школьный ансамбль. Все, кто сейчас в составе, выпускники одной и той же школы, в которой на тот момент они учились. 

Это вальдорфская школа (прим. ред. — вальдорфская педагогика основана австрийским ученым Рудольфом Штайнером, она объединяет учителей и родителей, для которых главной ценностью является гармоничное, целостное развитие ребенка) — международная система, в которой присутствует акцент на творческом образовании. Поскольку я сам являюсь выпускником этого учебного заведения, и одновременно преподавал там музыку, мне предложили сделать ансамбль из старшеклассников, которые будут играть фолк.

Сколько лет было ребятам?

— Старшим было 17, младшим по 14—15. У меня уже был некоторый опыт в фолк-музыке — с 2013-го я играл в составе группы Windrose. Мы много выступали, даже ездили на гастроли за границу. Обработки, которые были сделаны, легли в основу того, что мы играем сейчас. Такой микс европейского нео-фолка и армянских мелодий. Для Армении это уникальный подход.

Прог-рок у вас, конечно, тоже можно услышать.

— Прог-рок у нас добавился потом. Сначала мы двигались в сторону нео-фолка, но поскольку это был школьный ансамбль, то шел открытый прием, и у нас образовалось огромное количество дублирующих инструментов. Прошло пару лет, вместо пяти гитаристов на сцену выходил уже один. С другой стороны, в группе было много вокалистов. Это позволяло работать с многоголосьем, которое не очень присуще армянской музыке. Затем, уже в процессе, добавились прогрессивные элементы. 

По задумке сразу планировалось столько вокалисток в составе?

— Я всегда хотел большой ансамбль. С моей прежней группой мы играли впятером, и очень часто мне чего-то не хватало. Там был классический ирландский состав: вокал, гитара, скрипка и так далее.

У вас серьёзный коллектив — 12 человек. Есть ли в Армении группы с бОльшим составом, чем у вас?

— Разве что разные ансамбли песни и пляски /смеется/. Но групп нет. Есть пара коллективов, где участвуют 8-10 человек. Это, например, TmbaTa, Uru, может быть еще несколько коллективов с нестандартным составом. 

Наверное, не так уж и просто взаимодействовать, собираться на репетиции?

— Репетиции у нас начались как часть учебного процесса, в этом плане очень легко. У нас есть два дня в неделю, и мы уже четыре с половиной года так репетируем. Железная дисциплина, никто не отсутствует, за исключением уважительных причин. Мы ходим туда как на работу. За счёт этого, из непрофессионального коллектива школьного уровня мы выросли в нечто большее.

А ты сам на каких группах рос и кто на тебя повлиял?

— У меня было три поворотных момента. 

Первый — это когда мне было лет 5-6, мой отец привёз из Европы записи ирландской музыки на кассетах. Я впервые услышал несколько групп, это были Altan, The Irish Rovers, The Dubliners, еще пара менее известных коллективов. У меня был просто разрыв мозга, не ожидал, что такое вообще может существовать. Я научился играть на свирели, и в 6 лет до меня дошло, что на ней можно играть ирландскую музыку.

Затем во 2—3 классе, я обнаружил дома кассету Led Zeppelin, на которой было написано LZ 3.  Первой была Immigrant Song, тогда меня унесло в сторону классического рока. Я учился играть на скрипке, но когда в первый раз услышал, как играет на гитаре Ричи Блэкмор, то понял, что хочу также. 

Я отучился 6 лет на скрипке в музыкальной школе, в которую очень не любил ходить, поэтому бросил на долгое время этот инструмент и начал играть на гитаре. У меня не было преподавателя — шли нулевые, тогда в Армении было очень трудно найти наставника, а Youtube и бесконечного количества видеоуроков просто не существовало. Приходилось все открывать самому.

Третий момент был в 2008-м, когда я открыл для себя экстремальный metal, в основном black-metal. Еще в детстве мне нравилась тяжелая музыка, но долгое время я не рисковал переступить через некую черту тяжести. Хотя попытки играть были — мы собрали группу, порепетировали около года и забросили. 

В 2015—2016 годах, когда в Армении начался бум электронной сцены, для меня окончательно сломались все стереотипы. Музыка перестала делиться на «правильную» и «неправильную».

С этого момента для меня открылись жанры, которые сам для себя никогда не воспринимал серьезно. Я стал слушать альтернативную музыку, которую трушные металлисты считают попсой. Выяснилось, что альтернатива — это фантастический огромный мир. 

Вернемся к группе. Тексты у вас основаны на армянском фольклоре.

— Это чистый фолк.

По какому принципу вы отбираете песни?

— В армянской музыке существуют три основные темы. Во-первых, это песни, связанные с сельской жизнью, с повседневной работой. Их пели, когда пахали землю, делали масло или муку, что-нибудь строили.

То есть эти песни исполняли во время процесса?

— Да. В них есть специфический ритм, иногда слова, которые подсказывают, при каких ситуациях эту песню исполняли — на ходу, на пастбище или при коллективной работе.

Вторая категория — любовные песни. Их огромное количество. Они бывают как веселыми, так и грустными. Это вообще отдельный мир. У нас в репертуаре, кстати, в основном любовные песни. 

Третий тип, который мы вообще не исполняем, это национальные песни конца XIX — начала XX вв., связанные с освободительной борьбой, федаинами и периодом геноцида. Это все-таки не народные, а песни, ставшие таковыми, изначально являясь авторскими. Не наш конек и не моя тема. Я люблю более аутентичные, этнические, народные мелодии.

У вас сейчас переходный период. Скрипач и барабанщик уходят в армию. Вы планируете выступать в обновленном составе?

— Сначала нам надо найти музыкантов и решение, как мы имплементируем эту замену. На данный момент мы хотим выпустить синглы или EP из трех песен, которые уже наполовину записаны, но сейчас процесс приостановился.

Думаете, возможен вариант концерта ближайшей осенью?

— Я очень надеюсь, что осенью мы сможем вернуться на сцену, потому что если  остановить деятельность группы на полгода-год, это будет означать застой и коллапс.

Я знаю, что вы выступали в Швейцарии. Какие впечатления, как вас принимали?

— Это был странный опыт. Мы выступали перед тысячной разношерстной аудиторией буквально из всех стран. Это была международная педагогическая конференция, и мы полностью представляли армянскую программу. Если в Ереване мы исполняли европейский фолк, то там мы играли сугубо родную музыку. И это был сложный опыт, потому что нам многое не обеспечили по техническому райдеру. Почти в последний момент нас поставили перед фактом, что у зала есть технические особенности и нам не предоставят необходимую технику. Но мы выкрутились. После нашего выступления были 10-минутные овации. Люди стояли. Во время нашего сета публика то плакала, то танцевала. Это было потрясающе.

Это был единичный опыт выступления  в Европе?

— Да, вторая сложность — фактически у группы нет менеджера. Этим занимаюсь в основном сам, а поскольку у меня есть другая работа, ребенок и много иных обязанностей, то полноценного менеджмента группы не получается. 

Как, по-твоему, развивается армянская независимая сцена в последнее время?

— Армянская сцена имеет свою особенность — здесь нелегко играть. Для того, чтобы постоянно заниматься музыкой, нужны вложения, обычно невозвратные. За редким исключением нескольких успешных инди-групп, которые благодаря своей музыке или обстоятельствам пришли к этому уровню. Это Nemra, Bambir, Lav Eli, еще несколько других команд. В остальных случаях, это либо твое любимое хобби, которое ты не хочешь бросать, либо в определенный момент разочаровываешься и уходишь. 

В этом смысле армянская сцена, к сожалению, нестабильна. Здесь очень много талантливых людей, но у них не получается остаться на сцене. Есть в определенном смысле недостаток кадров — не музыкантов, а менеджеров, продюсеров — людей, которые не хотят сразу хватать звезды с неба. Я знаю, когда к тебе приходят продюсеры, начинается такой разговор, после которого у тебя вообще пропадает желание заниматься музыкой. Здесь не существует среднего звена — людей с опытом, которые тебе помогут, подскажут, направят. 

Что самой сцены касается, в последние годы есть тенденция к увеличению количества групп, которые работают именно с армянским фолком. Были разные фазы — каверы на рок и метал, затем были коллективы, которые писали тексты на английском, чтобы выйти на международную сцену. У кого-то получалось, у кого-то нет. 

Другой момент заключается в том, что на примере состоявшихся проектов, таких как Rozen Tal и Bambir, новым группам стала интересна прогрессивная музыка. Речь не о прогрессивном роке, а об отсутствии ограничений в средствах самовыражения — когда изначально ставишь перед собой задачу сделать что-то более интересное и многогранное. 

Vanakan, Rested Salvador, Uru или Kangar — то, что они делают, это прогрессивное музыкальное мышление. Kangar играют такую смесь фанка, хип-хопа, замешивая с другими стилями. Это эклектичная музыка. Мышление нестандартное для армянской сцены, но при этом очень армянское.

То же самое с Tsayg. Мы решили не играть обыкновенный фолк-рок, а попробовать ломаный ритм, новые гармонии, более сложные конструкции. Потом ты понимаешь, что тебя уже ничего не ограничивает. Одну песню ты можешь написать в неофолковом ключе, а другую утяжелить

Я считаю, очень важный переломный момент для армянской сцены в том, что новое поколение музыкантов больше не следует старым стереотипам.

Кого ты считаешь самым великим армянским композитором?

— Это сложный вопрос. Для меня, как для человека, который занимается фолком, конечно, самая важная фигура — Комитас. Он записал несколько тысяч песен, к сожалению, не все сохранились. Но, кроме того, сам Комитас — очень многогранный композитор и поэт. Вся его духовная и не только музыка, песни — это действительно очень интересно.

Еще хочу назвать имя Авета Тертеряна. Он один из самых важных армянских композиторов, которого, к сожалению, знают только ценители. 

По уже сложившейся традиции, попрошу тебя поделиться топ-5 треков из твоего плейлиста.

1. Heilung | LIFA — Hamrer Hippyer

2. Tigran Hamasyan — Levitation 21

3. Rozen Tal — Dynamites

4. Hogh — Gulo

5. Sworn — Church Obliteration 

Фото: архив группы Tsayg