Вы могли видеть работы фотографа Александра Патрина в Instagram, где он передает вайб Армении и Еревана — публикует пейзажи, архитектуру, людей. Но чаще могли заметить в ленте репортажные съемки с протестных акций, армяно-азербайджанской границы, горячих точек — это его основная деятельность как фотожурналиста.

Свой путь с камерой Александр начал в 14-15 лет, а вошел в профессиональную среду с 2014-го года — работал корреспондентом в региональных СМИ Кузбасса. Приезжал на место событий и делал фото, их потом использовали в статьях. Самые резонансные происшествия, которые Александр запечатлел — это пожар в ТЦ «Зимняя вишня», взрыв на шахте «Листвяжная» и крушение самолета с парашютистами.

В 2022-м году он перебрался вместе со своей девушкой в Ереван, где заново строил свою карьеру — стал освещать политическую обстановку в стране. Здесь же впервые надел на себя каску — погрузился в роль военного фотографа. В этом статусе он неоднократно выезжал в опасные зоны, где велись боевые действия.

Мы поговорили с ним о выборе между -графом и -журналистом, съемках трагедий в России и митингов в Армении, обстрелах во время работы и красивых местах.

Как начался твой путь в фотографии?

— В 1999-м году стал понимать, что некоторые моменты хочется фиксировать, приглядывался, когда кто-то что-то фотографирует на старой пленочной мыльнице. Как-то вслух сболтнул, что мне бы тоже такое не помешало. Мой папа — фотолюбитель еще с юности: «Хочешь попробовать?». Дал мне старенький «Зенит» — и все, вот результат. Подсел и больше не прекращал. Он еще всегда говорил, что меня это заинтересует.

Ты сразу погрузился в сферу?

— Сразу вообще. Но сначала меня больше интересовало, как сделать качественный снимок — мне нравилась техника. Чему-то папа научил, чего-то насмотрелся. Когда меня спрашивают, кто твой учитель, я говорю: кино и музыка. Потому что хочется заморозить какой-то момент. 

Что ты обычно снимал?

— На улице какие-то праздники, деревенскую жизнь — летом много жил на даче с родителями в то время.

Я, при своей тяге к репортажным штукам, никогда не был особо контактным, поэтому проще мне всегда было снимать пейзажи. Как я в это все залез? Сам себе этот вопрос каждый день задаю.

Давай теперь я тебе его задам — как ты во все это залез?

— Когда школа подходила к концу, надо было определяться — куда-то поступать, высшее образование получать. У нас есть такой институт культуры и искусств — там был факультет режиссуры и актерского искусства, в который входила специализация фототворчества. В процессе того, как учился, произошло изменение: тема с фото и видео переехала на факультет визуальных искусств — и окончил я уже его. 

Я понял, что мне нравится репортаж и пейзаж, но с первым себя прокормить проще. И в этом перчинка, которую я люблю — туда больше потянуло.

Снимал параллельно свадьбы. Понял, что фотография как сфера услуг — это не мое. Не люблю работать с клиентами, выполнять любой каприз за ваши деньги. Это должно очень сильно нравиться, чтобы хорошо получалось на потоке — вне зависимости от ситуации и настроения. Нужно все абсолютно спокойно переносить и не терять интерес.

Когда я окончил вуз, попытался устроится в местную газету, но столкнулся с очень неприятной ситуацией — везде нужен опыт работы, который нигде не дают получить. Замкнутый круг. Какие-то даже мелкие издания, в которых даже ничего не заработаешь, это требование включили. И только в 2014-м году удалось устроиться — в крупное региональное СМИ.

Ты оказался в Армении.

— Да, потому что моя супруга IT-специалист (прим. ред. — биоинформатик Анна Иванова, читайте интервью с ней по ссылке).

Как осваивался здесь?

— Сложно, но у меня есть свои алгоритмы. Я прекрасно понимал, что никакие здесь IT-компании меня не ждут — я здесь просто приезжий. Начал разворачивать все с нуля. В первую очередь проверил Ереван на то, как здесь реагируют на камеру. Прошел то, что я обычно снимал в России, где у меня было много проблем — угрожали, обещали побить, бывало, что и поджопники встречал.

А здесь как? 

— Я час-полтора походил по городу, поснимал разные типичные уличные сценки. Два раза меня жестами попросили убрать камеру, но никаких угроз, ничего. Чаще всего просят не снимать пацаны лет 15-ти, которые выживают, как умеют, и не хотят светиться. Сразу понял, что здесь очень важно мнение людей со стороны. Я не чувствовал, что мне зарядят с ноги по роже, если вовремя не остановлюсь — максимум на повышенных тонах скажут, что не надо.

Дальше начал смотреть, куда пристроиться. Когда локальные движухи поснимал, как-то неожиданно быстро портфолио себе поднял, которое уже можно показывать — по крайней мере, на местном уровне. Начал предлагать свои работы, свою кандидатуру в армянские издания, писать, звонить. Но здесь так не работает — все делается по связям, рекомендациям.

Страна небольшая — тут федеральные СМИ, считай, как у меня в Кузбассе региональные. В общем, надо работать на что-то международное.

Очень скоро я понял, что запускается политическая тема — уличные протесты начинают расти. Я пришел на митинг. Было тревожно, потому что знаю, что такое снимать политические акции в России — будь готов, что тебя приравняют к участнику со всеми вытекающими последствиями.

Но когда увидел, для меня было шоком, что оппозиция так спокойно выступает на митинге — им позволили поставить сцену со звукоусилением, как на концерте. Вижу кучу местного ОМОНа — не знаю, чем все это кончится. Потом фотографы поднимаются прямо на сцену и начинают снимать — у них у всех бейджи прессы. У меня его не было.

Я пошел просто, будучи никем — ну заберут так заберут. Просто надо действовать, пробиваться, иначе так на месте все и будет стоять — это уже просто жизненный опыт. Залез с таким же важным видом туда и начал фоткать — меня не согнали. 

Начинается патриотическая музыка, флаги поднимаются. Я ничего не понимаю по-армянски. Прошу местного фотографа, с которым уже по-русски перекидываемся фразами. Понимаю, что это агрессивные оппозиционные лозунги — удивляюсь, что с ними они до сих пор не в автозаке. Думаю, наверное, самая движуха впереди. 

Затем они флаг Арцаха подняли на площади Франции, пошли толпой без всякого согласования скорее всего, хотя не знаю. Никаких задержаний там не было, ничего. Очень энергично все это прошло. 

Я понял, что мне безумно интересно все эти вещи наблюдать и фиксировать, как они будут развиваться. Начал подобное регулярно снимать и пристраивать.

Серия протестов закончилась — больше месяца на них работал почти каждый день. А когда все утихло, вообще ничего толком не зарабатывал.

Позже снова начались процессы — взорвался склад пиротехники на рынке. Я снова это поснимал, опубликовался.

Потом здесь началось военное обострение — мой первый опыт из горячих мест. Были контакты, с кем можно сесть в машину и поехать. Там меня чуть не арестовали, потому что было очень много агрессивных людей, которые видели во мне шпиона. Не особо жаловали неместных фотографов, говорили: «Ты не по-братски, не по-нашему все это снимаешь. Это враг увидит, ты невольно станешь предателем».

В 2020-м году многие журналисты себе здесь портфолио сделали, конкурсов много международных выиграли. После этого начали очень сильно по военной теме гайки закручивать для фотографов, но тем не менее мне удалось поснимать. До сих пор моими кадрами иллюстрируют разные новости, размышления по поводу южно-кавказского кризиса. 

После этих публикаций у меня некоторые дороги открылись, но я уже в Армении прижился.

Я знаю, что ты часто не только на митингах, но и на границу, на место обстрелов выезжал. Где ты бывал?

— Первая моя поездка была в Сотк, Арденис, Джермук. Там были самые острые места в сентябре прошлого года, когда два дня полноценные военные действия шли.

Началось все с приграничных боев, но разрослось — серьезно пострадала гражданская инфраструктура. Были такие моменты, когда мы с коллегой писали небольшую интервьюшку у местного, в это время летел дрон. И когда только оттуда выехали, он что-то скинул.

На том месте, где вы были?

— Да, примерно на том месте. Ехали и пришла волна — в зеркале заднего вида дымы были видны. Причем откуда мы уехали, там дым, и куда едем, там тоже дым поднимается. Голова разрывается — либо вперед, либо обратно. Потому что, когда все нормальные люди убегают, ты, конечно, осторожно, но едешь туда, где только что обстреляли. 

Самое интересное, что иногда противник позволяет себе такие вещи, как уничтожать прессу — он может специально собрать журналистов в одном месте. Где-то пострелять, чтобы там дым поднялся и туда приехали снимать, а когда скопится народ, могут ударить повторно. Также излюбленная тактика — военные и всякие экстренные ведомства уничтожать таким образом.

Вот эта дорога знаменитая. В международной практике ее называют Лачинским коридором, а в Армении — Бердзорским. Очень тонкая этическая, психологическая грань — по тому, как ты скажешь, делят на своего и чужого. И в декабре она усиленно начала переходить под контроль Азербайджана — проводили так называемую экологическую акцию. Поставив стороны в состояние настоящего экзамена, потому что любое вмешательство — это шаг к обострению, войне.

Кстати, нас очень сильно путают. Потому что для фотожурналиста знание информационной части — это полезный бонус. Но это не является настолько важным, насколько для пишущих — кто берет интервью, готовит статьи, новости. И постоянно отдуваешься за их материалы. Где-то в горячих местах от своих, посредников, другой стороны реально получить по морде, попасть под арест или в плен из-за того, что кто-то опубликовал то, что кому-то не понравилось.

У меня была такая ситуация. В предыдущем конфликте в 2020-м году российские журналисты освещали события — и пишущие, и снимающие. На тот момент я не знал даже, кто из них чем занимается, но мне угрожали здесь за их труды. 

Из-за того, что ты просто в том же агентстве?

— Даже не то же агентство. У нас есть те, кто занимаются фото, видео. А есть те, которые отвечают за текст. И часто так бывает, что ты понятия не имеешь, что там они написали. А они понятия не имеют, что ты там наснимал. 

Давай перейдем к творческой части. Помимо политических и военных репортажей я вижу у тебя много красивых пейзажей. 

— Да, но, к сожалению, это пока не монетизируется. Только иногда вот так локально — мне предложили поснимать известный концерт известного человека, который приедет в сентябре.

Snoop Dogg?

— Да, от организаторов написали. Я не горю желанием идти снимать по одной простой причине. Я им пообещаю что-то, они на меня будут рассчитывать, и в последний момент что-то где-то, не дай бог, случится по моей прямой любимой сфере новостной журналистики. А я все — дал слово, не могу оттуда никуда вырваться. Плюс, честно говоря, сейчас такое здесь положение дел творится, что идти это снимать политически непростой шаг.

Какие, по твоему мнению, самые красивые места в Армении?

— Где я еще не был — Лори. Все говорят, что это самая красивая область Армении. 

Несомненно, Сюник, но он сейчас опасный для посещения. Там высокие горы, особенно на закате. Иногда видишь определенные следы того, что здесь напряженная ситуация — в том же Горисе можно найти специфические повреждения. Тревога такая, но при этом очень красиво, и надо быть аккуратным, чтобы не наступить во что-то святое в своих грязных ботинках. Надо в эти места со знанием и уважением ехать.

На серпантине, который из Гегаркуникской в Вайоцдзорскую идет, очень красивые точки. Когда я в те обострения ездил, было очень опасно — думал, хоть раз сейчас не буду ничего смешивать, чтобы сконцентрироваться на одном. Если еще убьют, не дай бог, то хоть раз на красоту горную просто глазами посмотреть — без этой фотоохоты. Я ехал с лавашом в руках, чисто так по местному запивал холодным кофе из баночки прямо на ходу и смотрел — любовался.

Потом дорога на Арагац — склоны очень красивые тоже. Причем на озеро Кари даже удалось на старом жигуленке подняться с водителем, который в конце дороги признался, что ему ему 9-й десяток и очень устал уже водить машину.

Говорят, опасно подниматься пешком?

— Так все, что интересно, опасно. Самое крутое всегда с элементом риска.

Тавушская область тоже очень красивая. Но опять-таки, если в Сюникскую въезжаешь, сразу начинается красиво и дальше нарастает. А здесь надо знать места, иначе можно встретить определенное однообразие.

А ты знаешь?

— Хоть Дилижан и весьма симпатичный городок, но надо туда дальше — в сторону Иджевана.

Да, там горы интереснее — зеленые, но при этом скалистые. 

— Как и Лорийская область — там самые зеленые места.

Мы поговорили про Армению, давай про Ереван теперь. Как тебе он? Какие можешь выделить самые красивые места для тебя?

— Ереван мне очень нравится — это золотая середина между большим мегаполисом и маленьким городком. Здесь единственное, что бывает такая лихорадка между современностью и Советским Союзом — иногда это прикольно, иногда нет.

Конечно, мне центр скорее нравится. Когда искали квартиру, я постоянно жужжал, что буду жить только в центре, потому что если что-то случилось, успеть из окраин нереально — это «многовековая» пробка, которую нужно объезжать неизвестно как. А в Кентроне я в окно вижу все, что происходит.

Можно по назначению и настроению разделить места. Самое туристическое место — Северный проспект — когда хочется шумного, разностороннего, сборной солянки сразу. Это интернационал. Единственное, меньше всего там можно увидеть армян.

Если отойти в сторону к чему-то местному, то это не Каскад и Парк Победы, а Цицернакаберд — мемориальный комплекс жертвам геноцида. Туда не всех туристов заносит. Я вообще люблю такие места, куда можно пешком добраться. Потому что если уж ехать куда-то на такси или транспорте, то это сразу нужно за пределы Еревана.

Детская железная дорога, но она, конечно, все больше туристической становится. Туда проходишь через пешеходный тоннель, где теряешь связь с миром — внезапно оказываешься совсем в Советском Союзе, в 80-х. Старый парк со старыми аттракционами — многое еще работает, при этом территория выглядит полузаброшенной. Здесь забываешь о многих вещах, суете. Оттуда можно продолжить совсем не туристический маршрут, дойти до моста Киевян.

Очень люблю ходить в Конд. Еще есть похожий район, колоритный, но куда менее туристический — квартал Сари Тах. Это между Эребуни и Норк-Марашем.

Фото: Александр Патрин

Читайте также:

• «Во всем хочу найти креатив» — профессиональный фотограф, кандидат наук, преподаватель вальдорфской школы Сурен Манвелян
• «Здесь нужно убеждать людей, что фотография и соцсети важны для продвижения бизнеса» — фотостудия CitrusFoto