Диана Арушанян — студентка из Еревана и гражданка Арцаха, которая со дня блокады была в Армении, но душой и сердцем — в Степанакерте. Она наравне с родственникам, оставшимися в изоляции, переживала и волновалась. Семья вскоре воссоединится, но не с тем счастливым концом, которого ожидали.

Все жители Арцаха покидают родные дома. Диана, оставив учебу и работу, приехала волонтерить в Горис, куда прибывают вынужденные переселенцы.

Мы пообщались с ней о трудностях времен блокады и проблемах, с которыми сталкиваются беженцы, приезжая в Армению.

Диана, расскажи, пожалуйста, когда ты приехала в Армению из Арцаха? 

— Я родом из Арцаха, но с четырех лет живу в Ереване. Родители моей мамы и все родственники остались там, поэтому я жила на два города — постоянно ездила к ним. По сей день у меня гражданство Арцаха. 

Как вы все перенесли ситуацию с блокадой? Где в это время были родители и родственники? 

— Родители мои были здесь. А все родственники, включая дедушек и бабушек, в Степанакерте, Аскеране и Мартуни. Блокаду они переживали по-разному, кто-то жил в городе, а кто-то в деревне. Последним чуть полегче было, потому что их кормил свой огород, где они выращивали овощи. В Степанакерте в какой-то момент стало совсем тяжело — последние два-три месяца были невыносимые.

Но родственники мои очень патриотичные — они никогда не хотели выезжать. Несмотря на отсутствие пропитания и медикаментов, люди продолжали жить в Арцахе. Я сама отправляла два раза через Красный Крест лекарства для дедушки.

То есть через Красный Крест у вас была возможность доставлять?

— В самом начале — первые 4-5 месяца блокады. Но с установлением незаконного азербайджанского КПП появились проблемы: не пропускали ни медикаменты, ни еду. Однако это было ожидаемо, поэтому заранее все отправляли в больших количествах — с запасом.

Диана, у вас с родственниками была когда-нибудь такая долгосрочная разлука?

— Самая долгосрочная разлука, наверное, вот эти девять месяцев блокады, ну и ковид. В пандемию в Арцах въезд был невозможен. Таковы самые долгие периоды, когда мы не виделись с родными. Но коронавирус оказался каплей в море. 

А как вы переносили разлуку?

— Очень тяжело — я каждый день была на связи, поддерживала своих сестер, братьев, которые чуть помладше меня. У них только студенческая жизнь началась, а уже с такими трудностями пришлось столкнутся. Я как-то хотела подбодрить, сказать, что много ждет впереди. Бабушка и дедушка не пользуются гаджетами, поэтому родственникам приходилось приезжать к ним из Аскерана, чтобы подключиться и поговорить по видеосвязи. 

С дедушкой тяжелее было. Он до последнего не хотел уезжать, но пришлось. Всегда придерживался философии: «Здесь я родился, и вот мне осталось совсем мало». Пожилые люди так часто говорят: «Я хочу дожить в своем доме». Для него дом — это что-то совсем сакральное.

Семья чем занималась, особенно в последние месяцы, когда уже отсутствуют газ, свет, нефть, другие жизненно необходимые ресурсы?  Продолжали люди работать, учиться? 

— К примеру, дедушка и бабушка — пенсионеры, понятно, у них не изменилось ничего, кроме очереди за хлебом, где нужно было простоять. Некоторые работали в госструктурах, которые продолжали действовать до 19-го сентября. Даже при условии, что транспорта нет и тяжело добираться, все учреждения работали. Трудности были в плане логистики, пропитания, плюс холодно уже к концу августа стало.

В СМИ по разному трактовали тему выезда арцахцев: они добровольно уезжают или их выселяют? 

— С 19-го сентября, когда только начали бомбить, мы постоянно были на связи, хотя она не ловила — я с дедом по домашнему телефону разговаривала. Но на следующий день, когда это все условно завершилось, мы понимали, что теперь хотят провести план «интеграции». Всем очевидно, что никто не сможет жить спокойно в составе Азербайджана, так как после 2020-го года никто не оправился. Террор с их стороны постоянно продолжался.

Блокада, помимо физического урона, нанесла еще очень большой психологический. Люди понимали, что с теми, кто заставил их жить в условиях голода и холода, нельзя быть в мире и дружбе, как бы не утверждал Азербайджан. Поэтому, само собой, как только появилась возможность, начали собираться и уезжать.

И это было очень тяжело осознавать, потому что, с одной стороны — это место, с которым связаны все мои детские воспоминания. Но с другой — встает вопрос физического выживания, и особенно после 2020-го не хочется потом в интернете видеть страшные видео, связанные с моими близкими. 

А кто организовывает выезд — миротворцы или люди самостоятельно покидают дома?

— Никто не организовывает. Люди сами как-то собираются. Самая большая проблема, которая сложилась из-за блокады — нехватка топлива. И люди ждали, когда им смогут доставить его.

Немного поток беженцев снизился с момента, когда произошел взрыв цистерны, но со следующего дня он восстановился. Миротворческий контингент выдает определенное количество топлива, чтобы доехать хотя бы до Гориса. 

У людей есть надежда на то, что ситуация в будущем как-то изменится?

— Нет, наверное, потому что Арцах проходил через такое не раз, особенно после 2020-го года был упадок сил. Просто, мне кажется, у людей была надежда на то, что они хотя бы смогут пожить в Арцахе до 2025-го, когда должен был закончиться срок трехстороннего соглашения лидеров Армении, Азербайджана и России. Но после того, как все поняли, что это абсолютно недействительный документ, который их никак не обезопасил, появилась безнадежность. Люди в очень тяжелом эмоциональном состоянии.

Понимая, что это конец, они оставляют свои дома, вещи — что люди вообще выносят оттуда, помимо документов?

— Я сейчас очень смешную вещь скажу — многие, уверена, могут это неправильно понять. Но, к примеру, мой дед, собирая вещи, взял очень мало одежды. Говорит, мол, ему она не нужна. Но захватил сервиз с Мадонной, отметив: «Это мое приданое». Я ему, конечно, сказала, что это бред, но у него свои представления.

Он, по моей просьбе, взял наши фотографии, потому что, опять-таки, не хочется их увидеть в интернете через какое-то время, снятые азербайджанскими военными. У меня много друзей из Арцаха, и я, общаясь с ними, узнавала, что, например, моя подруга Нина, забрала фотографии, старые билетики с мероприятий, которые проходили в Степанакерте. Эти маленькие вещи, которые не занимают много места, будут напоминать о тех днях, когда они жили в мире.

Ты сказала, что сейчас в Горисе занимаешься волонтерством — расскажи об этом.

— Мы сейчас находимся в одном из административных зданий города. Здесь установили столик, где стоят пакеты с одеялами, потому что на это самый большой спрос. Наши волонтеры в Ереване все это распределяют и фасуют.

Мы работаем системно: регистрируем человека и выдаем ему определенное количество гуманитарной помощи. Кроме этого, я помогаю с переводами и коммуникацией, так как фонд был основан релокантами, которые приехали в Армению год назад и не знают армянского языка. 

А ты в «ЭТОСе» с 2022-го года или позже присоединилась?

— Я присоединилась позже — в июне 2023-го, то есть за три месяца до всего этого. Была штатным волонтером. Затем в конце июля мы поехали в село Тех, потому что знали, что там очень много арцахских беженцев, которые были переселены из деревни Агавно. И мы там с местной администрацией сотрудничали, чтобы понять, как можем покрыть нужды этих людей. Планировали туда поездку в сентябре с гуманитарным грузом, но случилась вся эта ситуация, и нам пришлось ехать в Горис, где была необходима срочная помощь. 

Здесь сейчас огромный наплыв беженцев и им буквально некуда идти, потому что их пока распределяют по разным точкам Сюника. Логистика хромает. Трансфер они должны организовывать сами, уже не хватает жилья. 

Доходит ли помощь других фондов из Еревана и других мест Армении?

— Она доходит. Буквально за час до нашего созвона, мы собирали гуманитарные пакеты с непортящимися продуктами. Но если у людей сейчас буквально нет места, где они могут поспать, следовательно, у них нет места, где они могут приготовить себе поесть. Поэтому сейчас из Еревана, в том числе наши фонды, привозят очень много быстрозавариваемой лапши. Ситуация настолько критическая.

Ты сейчас, будучи студенткой, едешь в Горис и помогаешь — как в университете к этому относятся?

— Мой университет для меня всегда был местом, где я могла писать и говорить, что хочу. У меня очень много научных работ на тему Арцаха. Общаюсь с преподавательским составом — они меня поддерживают. Но я бойкотирую сейчас занятия — хочу, чтобы в Ереване и Армении жизнь на момент остановилась, чтобы люди поняли — происходит катастрофа, и нужно с этим как-то разбираться. 

Я молодая студентка, и, конечно, хочу иметь доступ к образованию, но жизненная ситуация вынудила меня ставить приоритеты между помощью тысячам людей или походом в университет.

Мои преподаватели прекрасные люди, и они прекрасно знают, что у меня там есть семья и как я отношусь к этому вопросу. И мне пока претензий никто не предъявлял, потому что они уважают меня как студента, человека и будущего журналиста.

Ты, будучи журналистом, выполняешь волонтерскую деятельность в Горисе — не думала сама как-то освещать эту тему, чтобы доходила правдивая информация?

— Я сейчас состою в медиа команде фонда, где совместно с другими волонтерами веду инстаграм-страницу — стараемся распространять информацию на как можно большую аудиторию. И, благодаря именно правильной подаче, у нас получается привлекать внимание людей к этой проблеме. Я часто даю онлайн-интервью американским, канадским, российским СМИ, обновляю информацию на страницах фонда, расширяя круг «видящих и знающих» истину.

Фото: архив Дианы Арушанян

Читайте также: 

• «Мы решили взять на себя ответственность за жизнь арцахцев»: как идет процесс сбора гуманитарной помощи

• Как помочь беженцам и военнослужащим из Арцаха прямо сейчас

• «Мы смогли за 3 года помочь более 200 000 гражданам Армении и Арцаха» — Armenian Food Bank

• «Мы помогаем всем людям, которые пострадали от боевых действий» — благотворительный фонд «ЭТОС», работающий с беженцами из Арцаха и Украины