«Это место превратилось в сумасшедший дом» — бар, кафе и арт-пространство ILIK

На этой неделе в рубрике «Вечер пятницы» познакомим вас с кафе, баром и арт-пространством ILIK — он притаился в одном из жилых домов на Северном проспекте. Это место, собирающее вокруг себя креативных, творческих и открытых людей — здесь устраивают вечеринки, тематические вечера, мастер-классы, выставки и маркеты.

Мы познакомились с владелицей заведения Анаит и поговорили с ней об истории заведения, творческом комьюнити, армянских городах и отвратительном кофе для бедного программиста.

Анаит, расскажите о себе и своем проекте.

— Более 20 лет я работала переводчиком. Это была офисная работа, которая мне ужасно не нравилась. Я всегда мечтала о чем-то, где у меня будет больше пространства для воображения, творчества, поэтому была очень рада, когда меня сократили — я мечтала ее потерять.

Но одновременно началась паника, потому что у меня есть семья, дети тогда были маленькие, и я стала лихорадочно искать работу. Еще мне всегда нравился хендмейд, я старалась помогать нашим мастерам: участвовала в маркетах, представляла их работы. Тогда один мой друг предложил мне совместить наши накопленные крохи и открыть какое-то место, где мы сможем объединить хендмейд и небольшой бар. Но я подумала, это все неправда, он шутит, утешает меня.

Была очень рада, когда меня сократили — я мечтала потерять эту работу

С таким полупланом я в тот же день уже листала объявления и нашла помещение на проспекте Маштоца недалеко от дома. Мы пришли вместе с другом, посмотрели и решили сразу — берем. В один день вся моя жизнь кардинально изменилась.

Мы там все своими силами собирали, я написала объявление в Facebook: «У кого что старое есть, начиная с досок и заканчивая просто вещами. Кому оно не нужно — приносите», потому что мы вообще не представляли, что будем делать. Из очень старых вещей что-то напридумывали. Например, у нас была «люстра», так называемая, это был старый сервант, из дверок которого свисали подстаканники, а из них торчали лампочки. И вот эта «люстра» как наша визитная карточка стала.

Начали мы скромно, но буквально через 2 месяца это место превратилось в сумасшедший дом. Его почему-то полюбили абсолютно разносторонняя молодежь и люди разных возрастов, занимающиеся творчеством.

Это место превратилось в сумасшедший дом

Оно само себя продвигало, мое участие там было очень минимальным, но я многое что позволяла посетителям — наверно, это сыграло роль. Во время революции в 2018 году вся молодежь у нас собиралась — ILIK считался их штаб-квартирой. Я совершенно не поддерживаю такие беспорядки, но думала, что как-то помогаю молодежи, а для меня они первостепенны. Я в первую очередь пытаюсь людям быть полезной, и только потом уже про бизнес.

ILIK быстро стал известным, собирал слишком много и очень разных людей — было сложно его контролировать. Когда нам исполнилось 3 года, мы закрылись, потому что в моих планах было переехать из Армении, но случился ковид, и никуда я не уехала. Мы с двумя моими друзьями решили снова открываться с тем условием, что я уже взрослая женщина, мне нужно больше отдыхать — они будут вести бизнес, а я буду появляться изредка как какой-то символ заведения. Впоследствии два моих друга вышли из проекта, и я, которая мечтала сюда просто приходить на чилле, осталась одна с этим грузом.

В день открытия, честно сказать, мы думали, что никто не придет — тогда еще была пандемия, и люди побаивались массовых мероприятий. Мы придумали такой смешной маркетинговый ход — вышли на Северный проспект и начали спрашивать у людей: «Извините, вы не знаете, где ILIK? Они вроде сегодня открываются! Это популярное, интересное кафе, мы просто мечтаем туда попасть!». Кто-то радовался, что ILIK открывается, кто-то вообще понятия не имел, что это за кафе, но нам было весело. И пришло в итоге человек 300 — представь, в этом помещении люди просто сидели друг на друге, все перезнакомились. В общем, был какой-то очень теплый, красивый, трогательный вечер.

Открытие прошло просто отлично — люди за время ковида явно соскучились друг по другу. Мы были в отличном настроении и с большими планами, но через месяц началась карабахская война, и все изменилось.

Понятно, очень тяжелый период Армения переживала — это для нас до сих пор остается больной темой. Когда был старый ILIK, я твердо ощущала, что у меня есть миссия: я создаю площадку, где люди разных взглядов имеют возможность друг с другом общаться. Хотя часто были конфликты, драки, каждый месяц у нас гостила полиция, но люди здесь учились взаимодействовать с абсолютно противоположными себе людьми, дружили, тусовались, женились. А когда началась война, все пропало — я не понимала, зачем я это все делаю, кому это нужно. Я часто думала закрыть его — зачем он теперь вообще нужен?
Больше года так длилось — люди изменились, но сейчас снова потихоньку у меня появляется чувство, что мы для чего-то нужны, что мы не просто бизнес.

У меня есть миссия: я создаю площадку, где люди разных взглядов имеют возможность друг с другом общаться

Расскажите, почему выбрали название ILIK и что сейчас вы думаете о концепции?

— Когда еще думали, что это станет местом, где будет продаваться хендмейд, мы дома с детьми и племянниками устроили мозговой штурм. Хотели найти армянское слово, которое легко запоминается и имеет отношение к хендмейду. И мой племянник предложил ILIK, а я ухватилась и поняла, что это как раз то, что я представляю. Но потом уже, когда он переформатировался в «непонятно что» — я так называю тот сумасшедший период — гости сами стали его ассоциировать с местом, где появляются связи, и люди, как шерсть, сплетаются в единую нить.

Илик — веретено, инструмент, с помощью которого из шерсти раньше пряли нитки. Это очень красивый процесс. Мы проводили мастер-классы, и мастерицы показывали, как наши прабабушки изготавливали нити. Самые искусные ударяли илик о бедро — он взлетал, и они эту шерсть быстро превращали в нитку, это очень завораживает.

Мне нравится, что люди здесь себя чувствуют немного свободнее, чем в других местах — приходят не вдвоем поговорить, а знакомятся, взаимодействуют, импровизируют. И я все-таки настаиваю, что у нас не бар, а место для общения. Когда меня нет, а они начинают громко музыку включать и тусоваться, я это люблю, и так тоже может быть, но не постоянно — мы все-таки про живое, комфортное общение.

Люди здесь себя чувствуют немного свободнее, чем в других местах

Есть у вас любимая история из ILIK’а?

— Люди здесь и женятся, и иногда разводятся. У нас есть гостья, русская девушка, она этнограф, переехала лет 5 назад проводить исследования, случайно зашла к нам и встретила парня, композитора из Ирана, — они буквально за 15 минут решили, что поженятся. У них родился ребенок — и они пришли нам рассказать, что это ребенок ILIK’а. Слава богу, у них все хорошо.

Очень теплая история. Про мероприятия — как у вас появились выставки художников?

— Мероприятия мы изначально здесь всякие проводили — у нас не было цели деньги на этом заработать. Но нам нравится, как я уже говорила, помогать — если из десяти одному человеку мы поможем, это уже имеет смысл.

Мы начали с того, что давали молодым музыкантам площадку для концертов. Много у нас их было, например, Lav Eli, наверно, самая известная местная фолк-группа.

Однажды, в 2 часа ночи, уже закрываться планировали, заходит к нам группа людей — очень странные, то ли бродяги, то ли путешественники, не поймешь. Заказали что-то выпить и попросили поиграть — у них были свои инструменты. Оказалось, что каждый из них приехал из разных стран: Казахстана, Кореи, России, Украины и Ирана. Они такой шикарный концерт дали, а я live снимала — собрали нам в ночи полный зал, потому что это правда было что-то потрясающее.

Также к нам ходили всегда много художников — они пили пиво, болтали и все время рисовали. Я все это сохраняла, копила и в какой-то момент решила организовать выставку из этих работ, которые были нарисованы в ILIK. Очень хорошо прошла выставка — сами художники очень удивились, они ведь думали, что я это все выбрасываю.

И вот после этого успеха у меня открылся новый интерес — теперь мы устраиваем выставки. Сейчас у нас выставка художника из Ванадзора Эдгара Эдаряна, по моему убеждению, очень глубокий, серьезный — один из немногих, который как будто «умирает», пока творит, отдает всего себя. До этой выставки была потрясающая Карина Арустамян — мы проводили выставку ее картин и украшений ручной работы. Считаю, что она очень уникальный художник.

Скоро будет 7 лет как вы не работаете на нелюбимой работе — есть что анонсировать на будущее?

— День рождения ILIK будем отмечать 20 августа вечеринкой — хочу собрать старые фотографии и видео как-то воедино и показать людям.

Выставка должна была закончиться, но мы решили ее продлить до 6 августа. Хотим сделать выставку потрясающей художницы Мариам Хакопян.

У нас сейчас немного напряженная ситуация с соседями: есть риск, что нас могут закрыть, поэтому мы немного решили притормозить со своими инициативами. Ждем решения от мэрии. В любом случае, даже если как кафе нас закроют, мы здесь придумаем что-то другое.

А соседям тут что-то слышно? Выглядит помещение как бункер.

— Этот сосед вообще с 4 этажа — с самого открытия нас недолюбливает. Было, конечно, за что, но в самый последний раз мы вообще были не при чем: молодая пара ушла от нас немного выпившими, а через полчаса решили почему-то вернуться и поругаться у нас в подъезде. В общем, девочка плакала, парень ее успокаивал, а соседу в темноте показалось, что они там сексом занимаются. Хотя я смотрела камеры, там и близко ничего похожего.

Даже если как кафе нас закроют, мы здесь придумаем что-то другое

Я надеюсь, все разрешиться в вашу пользу, и вы еще не одну годовщину отметите. Как в вашем меню появился «отвратительный кофе для бедного программиста»?

— Приходил к нам часто парень программист очень поздно, весь день работал, весь взлохмаченный, помятый, и каждый раз просил сделать самый отвратительный кофе, что у нас есть, самый дешевый и мерзкий, чтобы взбодриться. И вот он его пил, еще и вздрагивал при этом каждый раз. Так и остался этот кофе с нами и даже полюбился.

Я люблю сама составлять меню — многие блюда мы сами придумывали. Например, «Мечта панды» и «Кошмар панды». Это было так: мой друг Ваган, с которым мы вместе открывались, талантливый режиссер, рассказывает историю: «Я пришел в ILIK, а там три панды вразвалочку спускаются, пьяненькие уже, прошли мимо меня, и я поднялся по ступенькам, зашел, а там за баром куча панд сидят и пьют, мечтают о чем-то». И вот мы стали рассуждать, какая может быть мечта панды, а если она есть, подумала я, то есть и кошмар панды — так и родились эти блюда.

У нас есть «Трехъяйцевый Григор Хачатрян» — мужик-легенда нашей культуры, один из основоположников движения хиппи в Армении, еще с 70-х годов очень известная личность, обожает провокации. Он, когда знакомится с людьми, представляется Богом и поздравляет, что сегодня состоялась встреча с ним. И он попросил сделать какое-то блюдо в его честь, и мы добавили этот омлет. А я добавила еще в наше меню трибьют In GKH we trust (прим. ред. — мы верим в Григора Хачатряна).

Я первый раз, когда читала, думала опечатка. Что, по вашему мнению, лучшее в Армении?

— Люди. На самом деле, я не отделяю наших от людей других стран. Сейчас просто еще такой острый момент в истории — я наблюдаю, что среди грустных, неприятных моментов, когда люди огрызаются или спорят на тупые темы, все равно остается что-то человечное, на чем я и сама пытаюсь больше сконцентрироваться. Нормальный разговор — единственное, что может нас вывести из сложившейся в мире ситуации.

Есть у нас, армян, черта — мунат. Многие говорят про это, не понимают, почему такие лица недовольные, не хотят связываться с такими людьми, а я обожаю мунат — это армянская отличительная черта лица, когда кажется, что у человека злобное, сердитое, раздраженное лицо, а под ним на самом деле скрывается самая добродушная и хрупкая личность.

Когда я залипаю в одну точку, у меня часто спрашивают: «Что случилось?», а это просто мое расслабленное лицо — теперь знаю его название.

— Это наша национальная черта! Часто его именно девушки демонстрируют.

А место есть у вас любимое в Армении кроме ILIK’а?

— Я люблю наши города — видела их и в начале 90-х, и как они проходили сквозь эти годы, как менялись и преобразовывались.

Ванадзор — город очень депрессивный, но я его обожаю, когда нахожусь в центре и вижу гору — это что-то. Но, конечно, не по себе, особенно от того, что после 8-9 вечера просто свет отключают, и весь город в такой темноте оказывается, что страшно ходить по улицам.

Есть хорошая группа, они снимают кино про Ванадзор, называется «Булки», там показаны особенности жизни в городе: старые советские дома с таким же ремонтом, как молодые ребята, живущие в этих декорациях, мечтают выбраться оттуда, думают, чем заняться, куда податься, денег нет, и это все подано с юмором, иронией и немного, конечно, грустно. Талантливые ребята.

Или Гюмри — раньше, когда ездили после землетрясения, казалось, что по кладбищу ходишь. И я очень поздно поняла, что даже у людей, которые родились там после этих событий, все равно есть неперевариваемость этой трагедии. Буквально всего лишь 2-3 года назад город начал оживать. Для меня люди из Гюмри кажутся с резко выраженным мунатом на лице, но юмор их просто обескураживает — я обожаю с ними общаться. Не знаю ни одного гюмрийца, у которого не такой острый юмор.

Я сама из Ташира, это очень маленький городок, я туда каждый раз с каким-то страхом возвращалась, потому что все мои воспоминания из детства — это суровые люди. Нельзя было дышать, не так повернуться, сразу все начинали про тебя сплетничать. Сейчас я, конечно, по-другому к этому отношусь — все-таки это дом.

Я люблю наши города

Назовите одно место, которое точно нужно посетить каждому?

— Для меня самое святое место — это монастырь Нораванк. Но, если говорить о туризме, я мечтаю организовать тур по мастерским художников, потому что нам есть что показать, чем гордиться — в Армении очень много талантливейших людей. В результате составить карту, где искать эти места — это пока на уровне мечты, но думаю, было бы очень интересное путешествие.