Единственный на Южном Кавказе концерт классиков русского рока стал всероссийским событием. Да, именно всероссийским – авиарейсы в Ереван поднялись до 60 000 рублей, хостелы были разобраны за 2 недели, а география зрителей варьировалась, по самым скромным прикидкам, от Ростова до Новосибирска (а если считать эмигрантский ресурс – то и от самой Франции). Это был достойный ответ любителей музыки на, фактически, государственную цензуру в родной стране (справедливости ради, затрагивающую сейчас и множество других музыкантов).

Собственно, с чтения Шевчуком плаката с уфимскими топонимами и начался концерт, который поначалу и не выглядел стадионным: выходит пожилой дядечка, здоровается, рассказывает про свою молодость и то, как сочинил первую песню «Я получил эту роль»; берёт акустическую гитару и начинает эту песню играть. Т.е. никаких вам драматических инструментальных интро, никаких видео на огромном экране, никаких гитарных запилов, дымовых пушек – полная противоположность тому, например, что на этой же самой сцене делали БИ–2. И фишка была в том, что это по–своему располагало, превращая совсем не камерный СКК в подобие не то уфимской, не то питерской кухни, где собрались сплошь старые друзья.

А на кухне можно никуда не торопиться: и поговорить, и спеть одну и ту же песню два раза, если сначала отключился микрофон, – вот так вначале и проходил концерт. И даже если DDT давали боевичок типа «Где я» или «Твои четыре окна» (куплеты которой в новой аранжировке, правда, получили нежный трип–хоповый оттенок), и толпа явно начинала потихоньку бурлить и махать флагами, то Шевчук всё равно предварял следующий номер вступлением или небольшой ремаркой, что, конечно, сбивало темп. Были ли это издержки перенесённого год назад инфаркта, сказавшегося на физическом самочувствии? Или, как можно предположить уже задним числом, группа просто–напросто не хотела раньше времени «выжечь» публику, которой был уготован поистине грандиозный сет–лист? Или лидер коллектива банально видел проплешины на трибунах и давал время на преодоление безжалостных ереванских пробок и очередей у СКК, даже за два с лишним года релокационной реальности не слишком привыкшего к настолько массовым мероприятиям?

Как бы то ни было, но первые два часа оказались в некотором роде раскачкой. Резьбу начало срывать на песне «Любовь» (1996) – и, честно сказать, не верится, что в 2024 году порядка шести тысяч человек (при том большей частью вполне возрастных) можно заставить сойти с ума песней такого характера. DDT вообще удалось проделать специфический трюк. Из программы были исключены все мрачные рок–номера: вся «индастриал»–составляющая из альбомов «Мир №0» (1999) и «Иначе» (2010), и все агрессивные вещи типа «Звезды» («Прозрачный», 2014) или «Мёртвого человека» («Галя, ходи», 2018).

Не было и, например, «Пацанов» (сольник Шевчука «L’Echoppe», 2008) – песни, написанной по мотивам Первой Чеченской, но вполне подходящей сегодняшнему дню. Замысел был понятен – не усугублять атмосферу рокового времени, а победить её песнями о добре, – но как при этом выработать у зала адреналин? Вы, например, можете себе представить, как инструментарий «светлой стороны силы» успешно применяют, например, Linkin Park или «Алиса»? А вот DDT так могут.

Сильнейшим моментом стал акустический блок из трёх песен – «Пропавший без вести», «Ветер» и «Белая ночь», – который, может, даже затмил собой последовавшую обойму суперхитов («Не стреляй», «Просвистела» и – о чудо – «Что такое осень», на которую у группы долгие годы действовал мораторий).

Завершился концерт традиционным бисом с «Родиной» (единственный «тёмный» номер, в тоталитарном сеттинге с красным светом при поддержке зловещего тромбона) и «Это всё». В результате полный список песен, включая фолк–номера второй вокалистки Алёны Романовой (спевшей в т.ч. и армянскую народную песню в оригинале) насчитал 33 (!) позиции.

Подводя итог, сначала хотелось говорить цифрами: 67 лет Шевчука, год после инфаркта, 3 часа… И, да, зрители в пару раз моложе Юрия Юлиановича выходили из зала со словами, что, мол, тяжело им вот столько времени стоять по очередям да по фанзонам и к таким бы концертам как–то физически готовиться заранее. Но настоящий рок разве про цифры?

Из прошлой жизни вспоминаются обычные – насколько качественное стадионное выступление может таковым быть – московские концерты Red Hot Chili Peppers и MUSE на Park Live, или Depeche Mode на «Локомотиве». Там, конечно, имел место языковой барьер; но там и площадки были в 5–7 раз больше, и, самое главное, публика была помоложе (во всяком случае, на RHCP и MUSE точно). Ничего нельзя сказать плохого про те шоу, но… Всё же тамошние фанзоны не орали ни «Give It Away», ни «Hysteria», ни «Personal Jesus» с такими самоотдачей и упоением, с которыми ереванский СКК ревел: «Мама, это рок–н–ролл!!!!! Рок – это я!!!»

Все фото – Сергей Дорошенко