«Мы не думаем, что спасем мир» — нойз-рок группа «Davachanner»

Davachanner — ереванское трио, основанное участниками различных московских панк-коллективов после отъезда из России в марте 2022-го. Сочетая элементы нойз-рока, пост-хардкора и шугейза, музыканты поют о человеке в контексте непрекращающихся ужасов войны. За полтора года они сыграли более десятка живых выступлений, выпустили LP In Limbo и стали одной из самых заметных эмигрантских панк-групп Армении.

В рамках рубрики «Прослушка» мы поговорили с ними о жизни в Ереване, совместных концертах с нью-йоркской группой A Place To Bury Strangers и способности музыки влиять на сознание людей.

Состав:

Саша Глумквист — вокал, гитара;
Владимир Лунев — бас-гитара;
Эван Кин — ударные.

Привет! Расскажите немного о том, как вы образовались. Были знакомы до марта 22-го?

Саша: Нет, мы не были знакомы. Мы познакомились через чат «Панк Ереван», который мы с Максом (прим. ред. — концертное агентство Camerata) сделали, когда приехали сюда.

Спустя две недели нахождения в Армении я понял, что надо сублимировать свои негативные эмоции — как-то играть музыку. Мы собрали первый состав группы, где был я, Дима Михеев из группы «Мразь» и Миша Малаев, который играл в «Зарнице», «Мрази». Потом Дима уехал обратно в Россию по работе, а Миша перегорел идеей. Мы анонсировали как раз в это время наш первый фестиваль Camerata, и я понял, что очень хочу сыграть со своей группой. В итоге, со второго раза получилось найти Эвана и Вову — мы как-то спелись, сыгрались, и до сих пор с переменным успехом у нас получается.

Эван: Да, мы познакомились на почве чата «Панк Ереван», когда там было человек 35-38 (прим. ред. — сейчас там почти 700 человек).

То есть чат «Панк Ереван» всех объединил?

Эван: Да, на тот момент это был очень локальный ламповый чат — чисто для каких-то своих чуваков. И как раз туда закинул инфу, что я музыкант и интересуюсь в том числе панк-роком, поп-панком. Вова откликнулся — мы стали переписываться. А потом, когда Саша позвал на репетицию, узнал, что Вова там уже играет на басу.

То есть первое выступление было на фестивале Camerata?

Саша: Да, в середине апреля 2022-го.

Вован: Там была скользкая сцена — я поскользнулся, почти упал, но ребята поддержали.

Эван: Но именно на это обратила внимание Аня Шварц (прим. ред. — барабанщица групп Churchella, Kilikillers, «На Ножах», читайте интервью с Аней в составе группы Kilikillers), которая влюбилась в Вована на том же ивенте. Вкрашилась.

Можно подытожить, что играть в рок-группе — это довольно скользкая дорожка, но это не обязательно значит, что это плохо.

Давайте расскажем про название группы.

Вован: Это слово означает «предатели» на армянском языке.

Саша: Когда мы приехали сюда в марте 2022-го, была база данных, которую сделали для того, чтобы журналисты и люди, связанные с культурной сферой, искали работу. Кто-то ее слил и выложил на провластном сайте под заголовком «Список предателей, беглецов и трусов». Тогда мы сделали сразу три группы и назвали их соответствующе, по-армянски. Сейчас осталась только одна группа — это «Предатели».

В начале года у вас вышел альбом In Limbo — все тексты и музыка твои, Саша, или это коллективное творчество?

Саша: Обычно я что-то приношу, а потом вместе это доделываем. Практически все песни — так или иначе коллективное творчество. Некоторые — просто что-то случайное, что произошло на репетиции. И мне это очень нравится, потому что в предыдущих моих проектах таких элементов было очень мало.

Тексты все написаны уже в Армении? Или были какие-то заготовки до этого?

Саша: Нет, все написано в Армении. Все тексты про войну — про людей, которые ее начали, про людей, которые ее переживают, про людей, которые от нее страдают больше всего. Естественно, про нас тоже — про то, как наша жизнь изменилась, про то, как и многие другие, тоже были вынуждены оставить свою прежнюю жизнь. Это все вокруг войны.

Можно сказать, что этот альбом — вымещение злости, какой-то ненависти?

Саша: Конечно. Обычно мне сложно писать тексты исключительно на негативные темы, потому что у меня есть стремление привести свою идею к свету, но когда вокруг происходит кромешный мрак, такой возможности нет — это беспросветный альбом. Там, конечно, есть строчки, которые указывают на надежду, но, в основном, это абсолютная сублимация всех негативных эмоций.

Эван: Мне кажется, последний трек (прим. ред. — No Memory, No Future) как раз своего рода и есть этот лучик надежды. И это стремление к свету выражается скорее музыкально.

Саша: Да, мне, наверное, он нравится больше всего с альбома. Потому что этот нарратив там прослеживается лучше всего. Играть на концертах его прекрасно. У меня постоянно все ломается на этом треке, но когда получается, звучит классно.

Вас когда-нибудь сравнивали с звучанием других групп?

Эван: После нашего концерта с A Place to Bury Strangers в Тбилиси фронтмен группы Оливер Аккерман сказал, что мы ему местами напомнили The Jesus Lizard. Было приятно.

Да, вы как раз недавно выступали с легендарными А Plaсe To Bury Strangers в Тбилиси и Ереване. Как думаете, они остались довольны этими концертами?

Саша: Мне хочется верить, что да. Мы с ними очень хорошо сдружились, как мне кажется. Сложно говорить на сто процентов, потому что у американцев все-таки очень сильная, ярко выраженная профессиональная этика. Но вообще они очень вежливые, добрые.

Эван: Самое главное, что мы разогрели залы перед ними, и, я думаю, они остались довольны искренне — респектовали нам потом.

Они успели посмотреть Ереван?

Саша: У нас было полдня, в Ереване было ужасающе жарко. Плюс они все были тепло одеты, особенно Ник — он вообще главный гот. Мы прогулялись по Кентрону — показали им Каскад, сводили их в магазин винила DIG.

Согласны ли вы с мнением, что эмигранты из России в Тбилиси более активные, с более ярко выраженной антивоенной позицией, а в Ереване большинство более инертное?

Саша: Я бы не сказал, что инертное — скорее менее радикальное. И мне это определенно нравится здесь.

Эван: И плюс ко всему, в тбилисской тусовке наблюдается анклавность. Им свойственно больше кучковаться в релокантских центрах и, как правило, не особо взаимодействовать с местными жителями. В принципе, это логично исходит из отношения к русским.

В Армении все-таки не так — здесь очень большая доля взаимопроникаемости двух культур и тусовок. Армяне активно коллаборируют с русскими, и наоборот. Вот, например, если брать тот же Unrest Festival, который собрал множество абсолютно разных исполнителей от панк-рока до фолка. Цель этого ивента именно подарить музыку зрителям, а не как-то политически ангажировать. А если смотреть на тбилисскую тусовку, то она более радикально настроена, но при этом более закрыта.

Когда все приехали, находились в стрессе и, наверное, как следствие, были готовы как-то взаимодействовать, объединяться, создавать. Есть ли у вас сейчас тенденция к апатии в творческом плане? Или песни пишутся, работа идет?

Саша: Определенно, не так, как было год-полтора назад, потому что тогда все само собой писалось. И музыка просто… ты ей блевал. Потому что столько было внутри всего плохого, столько эмоций — само собой так происходило.

А сейчас, конечно, гораздо больше осознанности. Для меня это плохо, потому что я всегда склонен слишком много думать об этом. Мне нравилось меньше думать и просто делать то, что получается.

Эван: Я точно могу сказать, что вначале все было абсолютно иначе, потому что когда мы познакомились, были охвачены идеей найти единомышленников и как можно скорее начать создавать музыку. И, собственно, завертелось очень быстро. У меня появились еще и другие проекты. Но, спустя время, я точно могу сказать, что накопилась своего рода усталость — она влияет на творческую мотивацию. Я бы, может быть, вернулся к своему изначальному инструменту — гитаре на какое-то время, барабаны я люблю, но хочется какие-то новые штуки попробовать.

В то же время, у нас есть новые песни, над которыми мы работаем, и, надеюсь, совсем скоро начнем их претворять в жизнь. То есть на месте не стоим. Но именно ситуации в самом начале пути в Ереване и сейчас явно отличаются.

Вован: Тогда из-за стресса даже похмелья не было.

Свое ближайшее будущее вы планируете в Ереване?

Саша: Ближайшее? Насколько ближайшее? Что такое будущее вообще?

Ну давайте подискутируем на тему, что такое будущее.

Саша: Я восхищаюсь людьми, которые могут планировать в таких условиях. Понятно, что сейчас все не так, как было год назад. Назовем это какой-то повседневной жизнью по сравнению с тем, что было ранее.

Может быть, такой защитный механизм — ты строишь планы, и это помогает тебе куда-то двигаться.

Саша: Я для себя не могу сказать, что у меня есть какой-то план, еще и долгосрочный.

Эван: Также, наверное.

Вован: Я пишу списки в телефоне, что нужно сделать на месяц вперед.

Считаете ли вы, что искусство, музыка в частности, как-то могут способствовать миру на Земле? Как в небезызвестном треке о том, что песни могут останавливать бомбы (речь о «Тишина — это смерть» группы «Тараканы!»). Я вот к 2023 году для себя отвечаю скорее отрицательно.

Вован: Может быть на каких-нибудь молодых людей может повлиять в положительном смысле — они захотят сделать какое-то доброе дело. Но, по большому счету, наверное, это капля в море, к сожалению.

Эван: Мне кажется, это влияет на каждого индивидуально. Каждый человек являет собой свой микрокосмос, свою вселенную, со своим отношением к войне, категории справедливости/несправедливости и так далее. Тому, кто мечется, терзается и ищет какой-то свет, искусство может и должно помогать, и оно должно остановить бомбы конкретно для этого человека. К сожалению, в жизни все не так поэтично и менее идеалистично — пока песни не останавливают бомбы, как нам этого не хотелось бы.

Саша: Я не хотел бы говорить о том, что мы делаем, или что делают другие группы, с позиции альтруизма. Мы этим занимаемся, потому что хотим этим заниматься. Делаем для самих себя — не потому, что думаем, что спасем мир.

Но мы говорим о капле в море. А море — это и есть очень много капель. Поэтому панк-музыка — часть всей музыки. Это искусство, а оно, в свою очередь, часть культурного кода. И это то, что на людей влияет, так или иначе. Я не говорю, что этого будет достаточно. Естественно, есть аспект образования, социальный. Все влияет на людей. Поэтому, как мне кажется, если хочешь изменить мир, начни с себя — делай то, что можешь.

Эван: Просто хочется верить, что чем больше будет артистов, которые высказываются в своей музыке на актуальные темы, тем больше будет людей, которые, собственно, будут ставить под сомнение решения властей, не соглашаться с войнами.

Вы можете себе представить дату следующего концерта в России и Москве?

Эван: Я — нет.

Вован: 33 февраля.